Samara, Samara, Russian Federation
GRNTI 10.77 Уголовное право
OKSO 40.06.01 Юриспруденция
BBK 67 Право. Юридические науки
TBK 7581 Уголовное право
Stat'ya posvyaschena issledovaniyu nekotoryh diskussionnyh voprosov, kasayuschihsya traktovki priznakov sub'ektivnoy storony polovyh prestupleniy, kotorye voznikayut v teorii ugolovnogo prava i v pravoprimenitel'noy praktike v svyazi s realizaciey norm ugolovnogo zakona, predusmatrivayuschih otvetstvennost' za seksual'nye posyagatel'stva. V chisle takih voprosov: soderzhanie umysla pri sovershenii polovyh prestupleniy, o dopustimosti privlecheniya k otvetstvennosti za takogo roda prestupleniya pri sovershenii ih po neostorozhnosti, ob ocenke deystviy sub'ekta, kotoryy zabluzhdaetsya po povodu deystvitel'nogo vozrasta poterpevshey(ego), ob oshibkah pri ocenke dobrosovestnosti zabluzhdeniya vinovnogo v vozraste poterpevshey(ego), o nedopustimosti ob'ektivnogo vmeneniya v svyazi s isklyucheniem iz ryada statey UK RF priznaka «zavedomosti», o vliyanii priznakov motiva i celi na kvalifikaciyu i nakazuemost' seksual'nyh posyagatel'stv, i dr..
polovye prestupleniya, sub'ektivnaya storona, vina, ob'ektivnoe vmenenie, motiv i cel' prestupleniya
Наукой уголовного права к субъективным признакам состава преступления традиционно относятся признаки, характеризующие субъективную сторону и субъекта преступления. Под субъективной стороной преступления понимается психическая деятельность лица, непосредственно связанная с совершением преступления, образующая психологическое, т.е. субъективное содержание преступления, поэтому является его внутренней (по отношению к внешней, объективной) стороной. Содержание субъективной стороны преступления раскрывается с помощью таких признаков, как вина, мотив, цель и эмоции. Представляя различные формы психической активности, данные признаки «органически связаны между собой и зависимы друг от друга, но, тем не менее, представляют самостоятельные психологические явления, ни одно из которых не может включать в себя другие в качестве составной части» [16, с. 58].
Субъективная сторона преступлений против половой неприкосновенности и половой свободы личности характеризуется умышленной формой вины, а в некоторых квалифицированных их составах – двойной формой вины. Умышленная форма вины, например изнасилования, выражается в прямом умысле: виновный осознает, что вступает в половое сношение с применением насилия, угроз или использованием беспомощного состояния потерпевшей (интеллектуальный момент), и желает этого (волевой момент). Интеллектуальный момент вины в рамках тех составов половых преступлений, которые характеризуются специальным возрастом потерпевшего лица (например, п. «а» ч. 3 ст.131, п. «б» ч. 4 ст.132, ст. 134, ст. 135 УК РФ), дополняется осознанием виновным факта недостижения потерпевшим определенного возраста (достоверное знание о возрасте ввиду давнего знакомства; сообщение о возрасте самим потерпевшим лицом или третьими лицами и др.), или осознанием возможности недостижения потерпевшим лицом этого возраста (предположение о возрасте, основанное на внешнем виде потерпевшего(ей), на сведениях о возрасте друзей и одноклассников потерпевшего(ей) и т.д.).
В связи с этим в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 04.12.2014 г. «О судебной практике по делам о преступлениях против половой неприкосновенности и половой свободы личности» указывается, что «применяя закон об уголовной ответственности за совершение преступлений, предусмотренных статьями 131-135 УК РФ, в отношении несовершеннолетних, судам следует исходить из того, что квалификация преступлений по соответствующим признакам (к примеру, по пункту «а» части 3 статьи 131 УК РФ) возможна лишь в случаях, когда виновный знал или допускал, что потерпевшим является лицо, не достигшее восемнадцати лет или иного возраста, специально указанного в диспозиции статьи Особенной части УК РФ» [14, п. 22]. Следовательно, психическое отношение виновного лица к этому обстоятельству (несовершеннолетию потерпевшего лица) ограничивается умыслом. Ввиду чего, при квалификации сексуальных действий с лицом, не достигшим определенного возраста, правоприменителю необходимо устанавливать наличие умысла виновного лица на совершение инкриминируемых ему действий, в том числе и в отношении возраста потерпевшего(ей). Это правило касается и признака «использование беспомощного состояния потерпевшей (потерпевшего)» в составах преступлений, предусмотренных статьями 131 и 132 УК РФ. Его следует вменять, только если субъект осознавал, совершая названные преступления, что потерпевшее лицо находится в беспомощном состоянии.
В целом специалисты практически единодушно признают, что половые преступления включают умышленную форму вины [19, с. 97; 2, с. 22]. Вместе с тем относительно формы вины в некоторых их составах в литературе существуют и другие точки зрения. Так, некоторые авторы высказывали мысль, что преступление, предусмотренное нынешней статьей 134 УК РФ, может быть совершено как умышленно, так и по неосторожности, в частности, по небрежности. Они указывали, что рассматриваемое преступление будет иметь место в случае, когда виновное лицо не осознавало общественно опасного характера своих действий, но по обстоятельствам дела должно было и могло его осознавать (ч. 2 ст. 26 УК РФ) [23, с. 115; 8, с. 129; 18, с. 31]. Верно пишет А.А. Бимбинов, что «использование в данном случае формулы «должен и мог осознавать» не представляется возможным. Объективный критерий «должен осознавать» носит нормативный характер, то есть обозначает вытекающую из различных норм обязанность лица в каждом конкретном случае выяснять возраст сексуального партнера. Такая обязанность действующим российским законодательством не предусмотрена» [3, с. 103 – 104]. Неосторожная форма вины, согласно действующей редакции ст. 26 УК РФ, не предусматривает в качестве обязательного момент осознания лицом общественной опасности деяния. Следовательно, вина в форме неосторожности в составе преступления, предусмотренного статьей 134 УК РФ, равно как и в других составах половых преступлений, в которых признаком является недостижение потерпевшим определенного возраста, исключена.
В правоприменительной деятельности нередко возникают следующие дискуссионные вопросы при доказывании субъективной стороны половых преступлений:
1) Вопрос об оценке действий субъекта, который заблуждается по поводу действительного возраста потерпевшей(его) (виновное лицо полагало, что потерпевшая(ий) – совершеннолетняя(ий), а оказалось – нет). Полагаем: если субъект не осознавал общественно опасный характер посягательства, связанный с несовершеннолетием потерпевшего лица, то есть не знал и не имел достаточных оснований, чтобы допустить факт недостижения потерпевшим лицом определенного возраста, то содеянное им не образует состава преступления (например, предусмотренного п. «а» ч. 3 ст. 131, ст. 134, 135 УК РФ). Закрепленный ч. 1 ст. 5 УК РФ принцип вины требует учитывать восприятие возраста жертвы самим субъектом, но чтобы выяснить его действительную оценку возраста потерпевшего лица, принимаются во внимание внешние признаки жертвы и окружающие обстоятельства, в которых произошло посягательство. Правоприменитель (следователь, суд и т.д.), чтобы установить истинное представление виновного лица о возрасте жертвы, должен посмотреть на нее и обстоятельства дела глазами самого преступника. Если, к примеру, суд придет к выводу о том, что виновное лицо не знало и по обстоятельствам дела добросовестно заблуждалось относительно возраста жертвы, оно не подлежит ответственности по статье или пункту статьи УК РФ, предусматривающей соответствующий возрастной признак (например, по п. «а» ч. 3 ст. 131 или ст. 134 УК РФ).
2) Второй вопрос, связанный с субъективной стороной, заключается в выяснении того, было ли сопротивление потерпевшего лица при сексуальном посягательстве действительным или мнимым (не является ли «сопротивление» маскировкой желания лица вступить в интимную связь). Специалисты занимают две противоположные позиции относительно данного дискуссионного вопроса. Американский автор Д. Флетчер пишет: «если женщина на самом деле была против, то она является жертвой сексуального насилия, и тогда имело место преступление (изнасилование). Но отсюда не следует, что любой обвиняемый, сидящий на скамье подсудимых, должен быть осужден за изнасилование. Если в момент совершения деяния он был невменяем, то ответственности он не подлежит. Точно так же, рассуждая логично, если он действовал резонно, ошибаясь относительно согласия женщины, то он опять-таки не должен подлежать ответственности» [12, с. 273 – 274]. По мнению А.В. Наумова, в жизни нередки ситуации, когда обвиняемый в изнасиловании на самом деле ошибочно оценил ситуацию и не заметил действительного нежелания потерпевшей вступить с ним в половую связь. Однако сама по себе добросовестность такой ошибки обвиняемого не может повлиять на изменение оценки его поведения как преступного. Этот риск ошибки лежит на самом обвиняемом, и правомерность его действий зависит от того, было ли в действительности согласие потерпевшей. И в российском уголовном праве нет оснований для оправдания лица в случае такой ошибки. Она может быть (да и то лишь в определенных случаях) учтена в качестве смягчающего наказание обстоятельства [11, с. 170 – 173].
На наш взгляд, можно предложить следующее: а) если женщина добровольно уединяется с мужчиной, а ранее ему становится известно от ее подруг, что он ей симпатичен и она испытывает к нему физическое влечение, хотела бы с ним отношений, они вместе проводили время, распивали спиртное, целовались и обнимались, то минимальное по интенсивности сопротивление в данном случае может быть расценено посягающим лицом как естественное женское кокетство и признано притворным; б) если лицо хотя и внутренне не желает вступать в половой контакт, но в силу робости и нерешительности внешне не препятствует его осуществлению, а субъект, воспринимая такое пассивное поведение как молчаливое согласие, совершает сексуальный акт, то его действия не образуют состава преступления; в) в случае, если жертва и виновный до этого не были знакомы между собой и у них нет истории личных взаимоотношений, то любое по активности сопротивление и даже его отсутствие в силу страха должно быть расценено как действительное нежелание жертвы на сексуальное сближение. Таким образом, приходим к выводу, что добросовестность заблуждения субъекта относительно возраста потерпевшего лица и его согласия на вступление в половые отношения необходимо устанавливать в контексте и с учетом тех объективных обстоятельств, в которых совершено деяние и которые отражаются в сознании субъекта.
Итак, мы выяснили, что сексуальные посягательства могут совершаться только с умыслом. Но поскольку Уголовный кодекс России предусматривает деление умысла на прямой и косвенный, резонно возникает вопрос о том, какой вид умысла характерен для рассматриваемых преступлений. Большинство специалистов по половым преступлениям в целом [11, с. 170 – 183] и отдельным их видам [25, с. 294; 17, с. 135; 3, с. 105; 7, с. 22] считают, что их субъективная сторона характеризуется только прямым умыслом; другие полагают, что отдельные из этих преступлений могут быть совершены не только с прямым, но и косвенным умыслом [20, с. 184].
С этих теоретических позиций, отметим, что основные составы преступлений, предусмотренные статьями 131-135 УК РФ, по конструкции являются формальными, следовательно, отношение к последствиям, не обладающим юридическим значением, не входит в содержание вины. Поэтому прямой умысел является единственно возможным видом вины в основных составах преступлений, предусмотренных ст. 131-135 УК РФ. Однако этот вывод не распространяется на ряд квалифицированных составов анализируемых преступлений.
Субъективная сторона изнасилования и насильственных действий сексуального характера, повлекших заражение потерпевшей (потерпевшего) венерическим заболеванием (п. «в» ч. 2 ст. 131 и п. «в» ч. 2 ст. 132 УК РФ), характеризуется прямым умыслом применительно к совершаемым действиям, а к наступившим в результате этих сексуальных действий преступным последствиям может характеризоваться как прямым или косвенным умыслом, так и неосторожностью в виде легкомыслия. Такой же позиции придерживается и Верховный Суд РФ, разъясняя, что «ответственность по пункту «в» части 2 статьи 131 УК РФ и (или) по пункту «в» части 2 статьи 132 УК РФ наступает в случаях, когда лицо, заразившее потерпевшее лицо венерическим заболеванием, знало о наличии у него этого заболевания, предвидело возможность или неизбежность заражения и желало или допускало такое заражение, а равно когда оно предвидело возможность заражения потерпевшего лица, но самонадеянно рассчитывало на предотвращение этого последствия» [14, п. 12].
Квалифицированные составы, предусматривающие ответственность за изнасилование и насильственные действия сексуального характера, повлекшие по неосторожности причинение тяжкого вреда здоровью потерпевшего (потерпевшей), заражение его (ее) ВИЧ-инфекцией, иные тяжкие последствия (п. «б» ч. 3 ст. 131 и п. «б» ч. 3 ст. 132 УК РФ) или смерть потерпевшего лица (п. «а» ч. 4 ст. 131 и п. «а» ч. 4 ст. 132 УК РФ), законодатель конструирует с двойной формой вины – прямым умыслом по отношению к насильственному сексуальному действию и неосторожностью по отношению к указанным общественно опасным последствиям. Особенности ответственности за преступление, совершенное с двумя формами вины, устанавливаются в ст. 27 УК РФ. В целом такое преступление признается совершенным умышленно. Вместе с тем следует учитывать, что в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 04 декабря 2014 г. № 16 указывается, что действия виновного подлежат квалификации по пункту «б» части 3 статьи 131 и (или) по пункту «б» части 3 статьи 132 УК РФ как при неосторожном, так и при умышленном заражении потерпевшего лица ВИЧ-инфекцией.
В этой связи в литературе обсуждается вопрос: «иные тяжкие последствия» в рамках указанных квалифицированных составов могут быть причинены только по неосторожности или умышленно тоже? Мнения правоведов разделились: одни авторы считают, что исходным моментом во всех случаях решения этого вопроса должно быть обязательное условие – тяжкие последствия наступают от изнасилования или покушения на него и совершены виновно, то есть умышленно или неосторожно [22, с. 180]; М.В. Кахний также допускает умысел к тяжким последствия [9, с. 62 – 64]. К такому пониманию субъективной стороны больше склоняется и Н.В. Тыдыкова, считая, что в практической плоскости это оправдано, так как возможны ситуации, когда виновный желал наступления тяжких последствий, которые сами по себе не образуют самостоятельных преступлений. Если исходить из того, что отношение к тяжким последствия должно быть только неосторожным, то им нельзя будет дать уголовно-правовой оценки, если допускать и умышленное отношение, то будет возможна полная и правильная квалификация [21, с. 170]. Другие полагают, что квалификация содеянного по признаку тяжких последствий возможна лишь при установлении неосторожной формы вины [1, с. 49]. Между тем ряд решений Верховного Суда РФ указывают на то, что отношение к иным тяжким последствиям может быть только неосторожным. Так, Президиум Верховного Суда РФ по конкретному делу пришел к выводу, что когда «смерть потерпевшей наступила в результате умышленных действий виновного, а причинение каких-либо тяжких последствий по неосторожности судом не установлено, содеянное не может быть квалифицировано по п. «б» ч.3 ст.131 и п. «б» ч.3 ст.132 УК РФ» [15, с. 2 – 3]. Отсюда следует, что в случае умышленного причинения каких-либо иных тяжких последствий в результате совершения насильственного сексуального действия, имеет место совокупность, если такие тяжкие последствия образуют самостоятельный состав преступления.
Анализируя субъективную сторону, следует обратить внимание на отсутствие в действующей редакции статей 131, 132, 134, 135 УК РФ признака «заведомости». Данное законодательное решение вызвало среди ученых различные отклики: 1) одобрительные одних (О.А. Гоноченко [6, с. 21 – 22], А.А. Бимбинов [3, с. 106 – 110]), считающих, что термин «заведомость» предполагает именно достоверное знание о том, что потерпевшее лицо не достигло указанного в законе возраста, поэтому его исключение повысило бы эффективность борьбы с такого рода преступлениями и укрепило бы гуманистические гарантии прав и свобод потерпевших в уголовном праве; 2) и отрицательные других (О. Буркиной, Е. Котельниковой [4, с. 22], М.А. Воронина [5, с. 112]), полагающих, что отсутствие данного признака означает, что лицо, совершая общественно опасное деяние в отношении несовершеннолетнего лица, не достигшего определенного возраста, будет наказано без учета его внутреннего субъективного отношения к возрасту, поэтому необходимо вернуть признак «заведомости». Верно пишет П.С. Яни, что исключение указания на «заведомость» не освобождает органы следствия от обязанности доказывания наличия у виновного лица умысла на совершение инкриминируемых ему действий [26, с. 20]. Эта же позиция находит подтверждение в определении Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации от 31 января 2011 г. №3-О11-2 [13, п. 15].
В соответствии с цитировавшимся выше п. 22 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 04 декабря 2014 г. №16, отсутствие в действующей редакции ряда статей о половых преступлениях указания на заведомость не дает оснований вменять анализируемый квалифицирующий признак, основываясь на одном лишь факте недостижения потерпевшей (потерпевшим) указанного в законе возраста, независимо от того, осознавал ли виновный данный факт [14, п. 22]. Необходимо устанавливать заведомую осведомленность виновного о возрасте потерпевшего лица, в противном случае будет иметь место объективное вменение, которое законом принципиально не допускается (ч. 2 ст. 5 УК). Нельзя не согласиться, что возраст потерпевшей (потерпевшего) в данном случае является отягчающим обстоятельством объективного характера и может вменяться виновному лицу лишь при осознании им факта наличия этого признака [10, с. 323].
Помимо вины признаками субъективной стороны преступления являются мотив и цель. Представляется интересным выяснить значение этих признаков применительно к преступлениям против половой неприкосновенности и половой свободы личности. Анализируя статьи главы 18 УК РФ, приходим к выводу, что мотивы и цели не формулируются законодателем ни в качестве основных (конструктивных), ни в качестве квалифицирующих признаков в составах рассматриваемых преступлений. Однако это не означает, что они вовсе безразличны для уголовной ответственности за половые преступления. Мотив и цель могут учитываться как обстоятельства, которые без изменения квалификации смягчают или отягчают наказание. Так, совершение полового преступления по мотивам идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы рассматривается как отягчающее обстоятельство (п. «е» ч. 1 ст. 63 УК РФ). Напротив, совершение, например, изнасилования в случае аморального поведения потерпевшей, явившегося поводом для этого преступления, признается обстоятельством, смягчающим ответственность за него (п. «з» ч. 1 ст. 61 УК РФ). Поскольку закон не называет в статьях УК РФ, предусматривающих ответственность за половые преступления, специальные мотивы и цели их совершения, они могут быть разнообразными и на квалификацию не влияют. Этой же позиции придерживается абсолютное большинство авторов, анализирующих половые преступления в целом [19, с. 97; 2, с. 24].
Дифференцированно к характеристике мотива и цели половых преступлений подходит Верховный Суд РФ. Применительно к преступлениям, предусмотренным статьями 131 и 132 УК РФ, указывается, что «мотив их совершения (удовлетворение половой потребности, месть, национальная или религиозная ненависть, желание унизить потерпевшее лицо и т.п.) для квалификации содеянного значения не имеет» [14, п. 1].
К развратным действиям в статье 135 УК РФ, согласно разъяснению Пленума Верховного Суда РФ, надлежит относить «любые действия, направленные на удовлетворение сексуального влечения виновного, или на вызывание сексуального возбуждения у потерпевшего лица, или на пробуждение у него интереса к сексуальным отношениям» [14, п. 17].
Мы также считаем, что к определению мотива и цели преступлений, предусмотренных статьями 131, 132, 134 и 135 УК РФ, необходимо подходить раздельно в зависимости от вида сексуальных действий; но несколько по иному, чем это предлагают другие специалисты. Половое сношение, мужеложство и лесбиянство объективно обладают свойством нарушать объект рассматриваемых преступлений – половую свободу и половую неприкосновенность человека. Их субъект не может не осознавать причинение своими действиями вреда этим благам. Однако, поскольку мотивами и целями удовлетворения половой страсти данные насильственные действия хотя и наиболее часто сопровождаются, но не исчерпываются (кроме того, мотивами их совершения могут служить корысть, желание унизить, подчинить жертву и доминировать и т.д.), постольку указание на них как на обязательные признаки составов является излишним и будет препятствовать правильной квалификации. Поэтому не должно быть жесткой привязки этих форм полового поведения к сексуальному мотиву и цели сексуального удовлетворения. Это касается и четкого закрепления мотива и цели удовлетворения сексуальной потребности для оценки иных действий сексуального характера по ст. 132 УК РФ, предлагаемого некоторыми учеными [24, с. 11 – 12]. Для правильной квалификации иных действий по ст.132 УК РФ вполне достаточно указания законодателя на их сексуальный характер, то есть способность таковых причинять вред охраняемым объектам. В таком случае под данную статью обоснованно не подпадают такие деяния как: истязания, удары, сечения розгами, прижигания сигаретами, укусы, поскольку они не нарушают половой свободы и половой неприкосновенности, даже если они служат удовлетворению половой страсти виновного. Введение мотива и цели удовлетворения сексуальной потребности в качестве криминообразующих признаков состава насильственных действий сексуального характера откроет статью 132 УК РФ для квалификации подобных действий (несущих вред исключительно здоровью). Поскольку тогда сексуальный характер действий будет определяться сексуальной мотивацией виновного. А с другой стороны, в таком случае за рамками статьи 132 УК РФ будут необоснованно оставаться многие деяния, причиняющие вред половой свободе и половой неприкосновенности человека. Так как действия сексуального характера, нарушающие половую свободу и половую неприкосновенность, могут совершаться не только для удовлетворения сексуальных потребностей, но и с иной мотивацией.
Также отметим, что указание Пленума Верховного Суда РФ на цель – удовлетворение сексуального влечения виновного, или на вызывание сексуального возбуждения у потерпевшего лица, или на пробуждение у него интереса к сексуальным отношениям как обязательный признак любых развратных действий (ст. 135 УК РФ) необоснованно ограничивает круг их телесных видов.
Использование вышеуказанной цели в качестве криминообразующего признака телесных развратных действий, на наш взгляд, является лишним, так как, во-первых, по своему характеру они сопоставимы с половым сношением, мужеложством и лесбиянством, применительно к которым Верховный Суд РФ не указывает криминообразующей цели; во-вторых, телесные развратные действия также могут совершаться с иными, кроме названных, мотивами и целями (такими как хулиганские побуждения, корысть, желание унизить, месть и т.д.), что не делает общественную опасность этих деяний недостаточной для криминализации.
Поэтому считаем необходимым внести изменения в пункт 17 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 04.12.2014 № 16 «О судебной практике по делам о преступлениях против половой неприкосновенности и половой свободы личности», сохранив указание на цель как обязательный признак субъективной стороны только состава бестелесных развратных действий. А указание на специальную цель в составе развратных действий, совершаемых с телесным контактом, отменить, подобно тому, как его нет применительно к половому сношению, мужеложству и лесбиянству.
1. Andreeva L.A. Kvalifikacija iznasilovanij [Qualification of rape] Saint Petersburg, Izd-vo Sankt-Peterburgskogo un-ta Publ., 1999. 56 p.
2. Bajbarin A.A., Greben'kov A.A. Polovye prestuplenija [Sex crimes] Kursk, Jugo-Zapadnyj gosudarstvennyj universitet Publ., 2013. 109 p.
3. Bimbinov A.A. Nenasil'stvennye polovye prestuplenija. Kand, Diss. [Non-violent sex crimes. Cand. Diss.] Moscow, 2015. 227 p.
4. Burkina O., Kotel'nikova E. Signs of the victim in criminal law (analysis of the new edition of articles 134 and 135 of the criminal code). Ugolovnoe parvo [Criminal law], 2010, no.2, pp. 21 - 23. (in Russian)
5. Voronin M.A. The issue of exclusion of the sign "obviously" the provisions of article 134 of the Criminal code of the Russian Federation. Mezhdunarodnyj nauchno-issledovatel'skij zhurnal [International research journal], 2013, no.4-2 (11), pp. 111 - 112. (in Russian)
6. Gonochenko O.A. Ugolovno-pravovye sredstva zashhity nesovershennoletnih ot seksual'nogo sovrashhenija i seksual'noj jekspluatacii. Kand, Diss. [Criminal legal protection of minors from sexual abuse and sexual exploitation. Cand. Diss.] Stavropol, 2004. 191 p.
7. Gotchina L.V., Loginova L.V. Ugolovno-pravovaja i kriminologicheskaja harakteristika prestuplenij protiv polovoj neprikosnovennosti i polovoj svobody nesovershennoletnih [Criminal-legal and criminological characteristic of crimes against sexual inviolability and sexual freedom of minors] Moscow, Jurlitinform Publ., 2015. 192 p.
8. Ignatov A.N. Kvalifikacija polovyh prestuplenij [Characterization of sexual crimes] Moscow, Juridicheskaja literatura Publ., 1974. 253 p.
9. Kahnij M.V. Especially qualified kinds of rape: problems of theory and law enforcement. Sovremennoe pravo [Modern law], 2007, no.9, pp. 62 - 64. (in Russian)
10. Korneeva A.V. Iskljuchenie ukazanija na «zavedomost'» v stat'jah 131 i 132 UK RF: est' li smysl? [The deletion of the reference to "zavidovici" in articles 131 and 132 of the criminal code: is there any point?]. Ugolovnoe pravo: strategija razvitija v XXI veke: materialy Sed'moj Mezhdunarodnoj nauchno-prakticheskoj konferencii 28-29 janvarja 2010 g. [Criminal law: development strategy in the XXI century: proceedings of the Seventh International scientific-practical conference on 28-29 September 2010]. Moscow, Prospekt Publ., 2010, pp. 322 - 326. (in Russian)
11. Naumov A.V. Rossijskoe ugolovnoe pravo. Kurs lekcij: v 3 t. T.1. Obshhaja chast' [Russian criminal law. Lectures: in 3 V. V. 1. The General part]. Moscow, Volters Kluver Publ., 2008. 736 p.
12. Naumov A.V., Fletcher D. Osnovnye koncepcii sovremennogo ugolovnogo prava [The basic concepts of modern criminal law] Moscow, Jurist# Publ., 1998. 512 p.
13. Opredelenie Sudebnoj kollegii po ugolovnym delam Verhovnogo Suda RF ot 31 janvarja 2011 g. № 3-O11-2 [The definition of Judicial Board on criminal cases of the Supreme Court of the Russian Federation of 31 January 2011 No. 3-A11-2]. Bjulleten' Verhovnogo Suda Rossijskoj Federacii [Bulletin of the Supreme Court of the Russian Federation]. 2011, I. 8. (in Russian)
14. Postanovlenie Plenuma Verhovnogo Suda Rossijskoj Federacii 04 dekabrja 2014 g. №16 «O sudebnoj praktike po delam o prestuplenijah protiv polovoj neprikosnovennosti i polovoj svobody lichnosti» [The resolution of Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation from December 04, 2014 №16 "About court practice on cases on crimes against sexual inviolability and sexual freedom of the person"]. Rossijskaja gazeta [Russian newspaper]. 2014, I. 284. (in Russian)
15. Postanovlenie Prezidiuma Verhovnogo Suda Rossijskoj Federacii №4P12PR [Judgment of the Presidium of the Supreme Court of the Russian Federation no. 4П12ПР]. Obzor sudebnoj praktiki Verhovnogo Suda Rossijskoj Federacii za vtoroj kvartal 2012 g. [The overview of court practice of the Supreme Court of the Russian Federation for the second quarter of 2012.]. Moscow, VSRF Publ., 2012. 96 p. (in Russian)
16. Rarog A.I. Kvalifikacija prestuplenij po sub#ektivnym priznakam [Qualification of crimes to subjective signs] Saint Petersburg, Jurid. centr Press Publ., 2002. 304 p.
17. Romanov V.G. Ugolovnaja otvetstvennost' za polovoe snoshenie i inye dejstvija seksual'nogo haraktera s licom, ne dostigshim shestnadcatiletnego vozrasta. Kand, Diss. [Criminal liability for sexual intercourse and other sexual acts with a person under the age of sixteen. Cand. Diss.] Moscow, 2013. 218 p.
18. Safronov V.N., Svidlov N.M. Voprosy kvalifikacii polovyh prestuplenij [Issues of qualification of sexual crimes] Volgograd, VSSh MVD Publ., 1984. 55 p.
19. Smirnov A.M. Prestuplenija protiv polovoj neprikosnovennosti i polovoj svobody lichnosti [Crimes against sexual inviolability and sexual freedom of the person] Moscow, Jurlitinform Publ., 2015. 260 p.
20. Alekseev N.S., Beljaev N.A., Domahin S.A. Sovetskoe ugolovnoe pravo. Chast' Osobennaja [Soviet criminal law. Special Part]. Leningrad, Izd-vo Leningr. un-ta Publ., 1959. 470 p.
21. Tydykova N.V. Ugolovno-pravovaja harakteristika i voprosy kvalifikacii nasil'stvennyh polovyh prestuplenij [Criminal-legal characteristic and qualification matters violent sexual crimes] Moscow, Jurlitinform Publ., 2013. 192 p.
22. Kozachenko I.Ja., Neznamova Z.A., Novoselov G.P. Ugolovnoe pravo. Osobennaja chast' [Criminal law. Special part]. Moscow, Norma Publ., 2001. 960 p.
23. Hlyncov M.N. Bor'ba s polovymi prestuplenijami (ugolovno-pravovoe i kriminalisticheskoe issledovanie). Kand, Diss. [The sexual offences (criminal law and criminological research). Cand. Diss.] Saratov, 1966. 19 p.
24. Cjengjel S.D. Kvalifikacija nasil'stvennyh dejstvij seksual'nogo haraktera (stat'ja 132 UK RF). Kand, Diss. [Qualifications the violent acts of a sexual nature (article 132 of the criminal code). Cand. Diss.] Saint Petersburg, 2004. 220 p.
25. Jakovlev Ja.M. Polovye prestuplenija [Sex crimes] Dushanbe, Irfon Publ., 1969. 453 p.
26. Jani P.S. Issues of qualification of sexual crimes. Zakonnost' [The Legality], 2013, no.5, pp. 16-21. (in Russian)
