Вопрос о взаимоотношениях организаций в области искусства и органов советской власти в первые годы ее существования остается одним из малоизученных и требующих дальнейшей разработки. Указанный тезис справедлив не только для объединений, преследовавших художественные задачи, но и для обществ, чьей основной целью была защита прав участников рынка результатов творческого труда, в т.ч. организаций, осуществлявших управление авторскими правами на коллективной основе.

Отчисления авторам театральных пьес в дореволюционной России производились на основании комплекса законодательных актов, формировавшегося с конца 1820-х гг., и обеспечивались через посредство двух крупных организаций – Общества русских драматических писателей и оперных композиторов (1874) и Союза драматических и музыкальных писателей (1903), более известных как «Московское» и «Петербургское» общества. К середине 1910-х гг. механизм их работы давно встал на твердую почву, обеспеченную как весьма прогрессивным для своего времени законом об авторском праве 1911 г., так и сложившейся правоприменительной практикой, налаженными алгоритмами взаимодействия с органами правоохранительной системы. 

В делах Всероссийского общества драматических писателей и композиторов в Российском государственном архиве литературы и искусства сохранились материалы переписки секретаря правления И.М. Кондратьева и агента по г. Саратову и Саратовской губернии, позволяющие проследить, как фактически происходил процесс формирования механизма взимания авторского вознаграждения за театральные постановки в годы формирования советского строя. Обращение в данном вопросе к документам, связанным с Саратовом, не является случайным: политика местных властей в области культуры отличалась особой активностью, частью предвосхищая общегосударственные мероприятия. Содержащиеся в них сведения, малоизвестные исследователям, также позволяют существенно обогатить региональную культурную историю новыми данными.

К концу 1916 г. в Саратове агентом Общества русских драматических писателей и оперных композиторов являлась Ольга Николаевна Куприянова. Под ее контролем, в т.ч. через сеть субагентов, авторские отчисления взимались с театров, находившихся в пределах Саратовской губернии, исключая Царицын и Дубовку, а также Новоузенска и Новоузенского уезда и слободы Покровской Самарской губернии. За ноябрь 1916 г. с указанных территорий было получено 1417 рублей 83 копейки [1, л. 5].

События февраля 1917 г. мало что изменили в ранее действовавшем механизме. Основной массив гражданского законодательства не потерял юридической силы, сохранение основных элементов судебной системы обеспечивало возможность принудительного взыскания с местных театральных предпринимателей, платежи которых становились все менее и менее регулярными.

С приходом к власти большевиков ситуация стала складываться иначе. Декретом № 1 «О суде» была не только упразднена ранее действовавшая система судебной защиты, но и введено правило о том, что новые местные суды могли руководствоваться прежними законами лишь постольку, поскольку «таковые не отменены революцией и не противоречат революционной совести и революционному правосознанию», в частности, декретам ЦИК, Рабочего и крестьянского правительства, а также программам-минимум РСДРП и партии социалистов-революционеров [2, с. 41–43].

Ожидать принятия каких-либо специальных законов в области авторского права в первые месяцы деятельности новой власти было невозможно, поэтому руководство на местах стало действовать в меру собственного понимания революционной целесообразности и сложившейся обстановки. В Обществе русских драматических писателей и оперных композиторов была выработана позиция, согласно которой в виду отсутствия каких-либо прямых указаний на отмету законодательства об авторском праве, последнее продолжает действовать, равно как и положения уголовного законодательства, предусматривающие ответственность за самовольные постановки (в частности, ст. 620 Уголовного уложения 1903 г.). Подобное разъяснение было, в частности, дано и субагенту по городу Покровску в январе 1918 г. [1, л. 8]

Однако ситуация развивалась в прямо противоположном направлении. Большинство представителей новой власти считали авторское право пережитком свергнутого строя и платить вознаграждение отказывались. Эту позицию восприняли и театры, большинство из которых хотя еще и находилось в частных руках, но под контролем советских органов. «…У нас все три большие театра перешли в руки большевиков, – писала О.Н. Куприянова уже в начале февраля 1918 г. – Мировых судей нет, акта составить некому, т.к. законов они никаких не признают» [1, л. 9].

Часть театральных предпринимателей решила воспользоваться ситуацией и соглашалась выплачивать гонорар лишь за постановку пьес членов Союза драматических и музыкальных писателей, поскольку его размер был вполовину меньше платы организации-конкурента.

В начале мая О.Н. Куприянова сообщила о том, что с 23 апреля все театры в Саратове были национализированы и перешли в ведение отдела искусств губернского совета народного образования, одновременно прекратив выплату авторского гонорара. Неоднократные попытки агента изменить ситуацию результата не возымели, поскольку новая власть устами местных своих представителей категорически продолжала заявлять, что «никакого авторского права теперь быть в России не может и не будет» [1, л. 49]. Не помогло даже обращение в Совет депутатов, который не только подтвердил решение нижестоящих органов, но и отказал Куприяновой в выдаче афиш, лишив ее, тем самым, возможности вести учет постановок. В августе 1918 г. президиум исполнительного комитета вновь отклонил просьбу представителей обоих обществ, сославшись на то, что подобный вопрос может быть решен лишь в общегосударственном масштабе [1, л. 34–36, 49, 55, 60–61; 3, л. 11].

Эти сведения подтверждаются частично сохранившимися протоколами заседаний губернского отдела искусств. Из содержащихся в них сведений известно, что заявления агентов авторских обществ Рязанова и Куприяновой об уплате авторского гонорара были рассмотрены в первой половине февраля, однако решение по ним было отложено. В другом протоколе 1918 г.(?) содержится решение приступить к оплате авторского гонорара, о чем сообщить по телеграфу А.В. Луначарскому [4, л. 88, 92, 95]. В заседании отдела 23 ноября 1918 г. было постановлено «признать необходимым оплачивать авторский труд, но, считая авторский гонорар чрезмерным, снестись с Обществом драматических писателей о понижении такового», постановку пьес на сцене оплачивать поактно. При этом «по вопросу об издательстве пьес своих» было признано, что отдел искусств является полноценным участником гражданского оборота, т.е. «может продавать и покупать…» [5, л. 47–47 об.]. В качестве примера укажем на сохранившийся черновик подписки, данной в октябре 1918 г. заведующим Саратовским губернским отделом искусств «инсценатору» пьесы «Страна отцов» Я.В. Лавреньтеву в том, что постановка выкупленной у него пьесы распространяется как на советские театры г. Саратова, так и Саратовской губернии с оставлением за ним права издания и постановки в других городах [6, л. 116].

23 ноября 1918 г. в заседании отдела искусств, наконец, было постановлено начать выплату авторских денег за текущие постановки, оставив пьесы, поставленные с конца апреля по конец ноября неоплаченными. Указанные выплаты должны были осуществляться по единой для всех пьес ставке, которую предлагалось определить авторским обществам [1, 64–64 об.].

Общество русских драматических писателей и его агент продолжали настаивать на уплате авторских с 23 апреля 1918 г. С 23 ноября ими была установлена ставка для новых театров в размере 1% с половины полного валового сбора. Усилению их позиции способствовало официальное признание организации советскими органами и регистрация ее устава в театрально-музыкальной секции Наркомпроса [1, л. 65].

17 февраля 1919 г. О.Н. Куприянова в письме И.М. Кондратьеву информировала: «На письмо ваше от 3 декабря сообщаю, что уплата авторского гонорара все еще стоит на точке замерзания, деньги все еще получить не удается. Председатель отдела искусств Д.Н. Бассалыго не очень считается с какими-то ни было распоряжениями и разъяснениями, исходящими из центра, считая наверно, что власть на местах должна быть осуществлена в полном масштабе. Сначала Бассалыго был виден, потом уехал в Москву. <…> … по возвращении из Москвы Бассалыго мне сказал: да, мы уплатим, как я и обещал А.И. Южину, но вот за старое время пусть центр нам вышлет денег. <…> Всегда как-то приходится ловить его» [1, л. 70].

В воспоминаниях Д.Н. Бассалыго встреча в Москве с председателем Общества русских драматических писателей описана следующим образом: «Во время ужина ко мне обратился А.И. Южин, что он рад меня видеть, как своего прежнего сослуживца по Малому театру, а, кроме того, просит, чтобы я распорядился выслать авторский гонорар писателям. Я его просил прислать документ об этом из Наркомпроса и обещал немедленно выслать деньги» [7, л. 180]. Однако О.Н. Куприянова в своем письме отмечала, что Бассалыго отказался платить по 30 рублей за акт, а лишь по 3 рубля для всех пьес одинаково. В первом заседании отдела искусств вопрос был передан в драматическое управление театрами на предварительное рассмотрение, а там решили, что будут платить только обычный авторских гонорар без пьес на особых условиях [1, л. 70–70 об.].

Так в переписке впервые возникает имя Дмитрия Николаевича Бассалыго (1884–1969) – актера и режиссера, революционера, партийного и государственного деятеля в области искусства, чья деятельность была прочно связана с историей культурной жизни первого десятилетия существования Советского государства. Саратовский период его биографии, несмотря на всю его краткость – с 1917 по 1919 гг. – является весьма значимым.

Деятельность Д.Н. Бассалыго в Саратове получила достаточно широкое освещение в публикациях исследователей, преимущественно в контексте формирования государственной культурной политики первых лет советской власти [8, 9, 10, с. 7–16, 39–43, 50–51; 11, с. 9–10, 30, 125; 12, с. 263; 13; 14; 15; 16; 17, с. 73–78], а также на страницах местной периодической печати [18; 19]. Его роль в истории местной театральной жизни, как правило, оценивается исследователями достаточно высоко. Весьма вероятно, что подобное отношение связано с тем, что основным источником информации служат отчеты и воспоминания самого Дмитрия Николаевича, которые далеко не всегда возможно проверить другими источниками. Изучавшие биографию Бассалыго в более поздний период приходят к несколько иным выводам. Так, например, с изрядной долей иронии, подчеркивая авантюрную складку героя, относится к Д.Н. Бассалыго И.Н. Гращенкова, посвящая ему несколько страниц в галерее портретов советских кинодеятелей 1920-х гг. [20, с. 383–389] Сохранившиеся воспоминания о саратовском периоде также делают его портрет более выразительным [21, с. 432, цв. вкл.].

Д.Н. Бассалыго родился в 1884 г. в семье сельского фельдшера. Рано вступил в партию большевиков. Работал в Московском художественном и Малом театрах, в провинции, на кинофабрике А.А. Ханжонкова актером, помощником режиссера. Арестовывался за революционную деятельность. В рамках настоящей публикации важным будет также отметить учебу Д.Н. Бассалыго в качестве вольнослушателя на юридическом факультете Императорского Московского университета с осени 1910 по осень 1912 гг. [22, л. 1–1 об.]

В 1917 г. он был мобилизован и направлен в Саратов. Участник революционных событий. Перешел на партийную работу. В официальных документах с 5 марта 1918 г. числился заведующим отделом искусств Саратовского губисполкома [23, л. 95–96; 5, л. 1–1 об.; 24, л. 5]. В документах можно встретить его адрес – угол Вольской и Часовенной, д. 16 (бывш. Ананьина) [25, л. 16].

Среди известных инициатив Д.Н. Бассалыго – национализация театров в Саратове, участие в организации первого советского детского театра, оперного театра, Высших государственных мастерских театрального искусства, детской драматической студии [26, л. 4–4 об.], выпуск театрального журнала «Художественные известия». Некоторые были осуществлены позднее в общегосударственном масштабе, другие – так и остались на местном уровне. В качестве примера приведем сохранившийся в делах отдела искусств проект циркуляра, датированный сентябрем 1918 г., «во все советские театры и кинематографы Саратова», согласно которому объявлялось о выходе с 1 октября 1918 г. театрального журнала «Художественные известия», издаваемого отделением искусств Саратовского совета народного образования, для обеспечения деятельности которого на территории города вводился запрет на печатание программ спектаклей, концертов, кинематографических сеансов в любых других изданиях или отдельно кроме как в новом журнале [26, л. 1]. Таким образом, предполагалось введение местной афишной монополии, действовавшей в дореволюционный период лишь в столицах. Впоследствии отделом искусств предпринимались меры к тому, чтобы получить исключительные правомочия как по утверждению афиш театральных представлений и кинематографических сеансов, так и по ведению репертуарной политики и приглашению артистов. Такие действия встретили возражения, прежде всего, со стороны других структур губернской власти, связанных со сферой искусства (в частности, внешкольного отдела) [27, л. 194–195].

К уже известным фактам биографии Д.Н. Бассалыго сделаем несколько дополнений: являлся кандидатом от комитета партии коммунистов (большевиков) в Саратовский совет рабочих, красноармейских депутатов от союза оркестрантов, артистов и художников; членом партячейки № 11, лектором городского райкома ВКП(б) (привлечение к участию в митингах для выступлений на социально-экономические, темы искусства, литературы, философии и научному социализму)  [28, л. 52; 25, л. 16; 29, л. 12]. Имел устойчивые связи с высшим партийным руководством губернии.

Опираясь на изложенное выше, можно предположить, что предложение И.М. Кондратьева принести на Д.Н. Бассалыго жалобу в связи с неуплатой авторских отчислений в военно-революционный трибунал [1, л. 74] могло вызвать у О.Н. Куприяновой лишь горькую усмешку.

Ситуация, однако, вскоре изменилась. В феврале 1919 г. И.М. Кондратьев сообщил, что в «Известиях ВЦИК», наконец, была опубликована инструкция Народного комиссариата по просвещению от 9 февраля 1919 г. о получении авторского гонорара. Наконец, летом 1919 г. финансовым отделом при городском исполкоме в счет оплаты постановок Обществу русских драматических писателей была направлена часть средств – более 22 тыс. рублей. Работа механизма наладилась не сразу. Долги отдела искусств были так велики, что выдача на руки агенту столь большой суммы была невозможна, в связи с чем губфинотдел пересылал средства напрямую в правление Общества в Москве. Средств на очередные выплаты в местном бюджете хронически не хватало, их приходилось регулярно выбивать, обивая пороги советских канцелярий [1, л. 85–91, 97–97 об., 100–101].

Трения с отделом искусств, а затем подотделом внешкольного образования продолжались. Разногласия возникли в вопросе установления ставок авторского вознаграждения: председатель отдела искусств в феврале 1919 г. потребовал утверждения ставок авторского вознаграждения местным комиссариатом труда (приняты осенью того же года), тогда как Общество считало, что согласно пункту 5 инструкции Наркомпросса от 9 февраля 1919 г. должны применяться ставки, установленные самими авторскими обществами. 1 ноября 1919 г. подотдел внешкольного образования совершенно прекратил уплату в виду установления единого тарифа на все сочинения, литературные и музыкальные [1, л. 82–82 об.]. Лишь в декабре 1919 г. вопрос разрешился в пользу Общества. Для надежности к письму, кроме утвержденных ставок авторского вознаграждения для саратовских театров, в Москве приложили копию отношения главы Наркомпросса А.В. Луначарского в связи с делом заведующего театральной секции Брянска Утянского, также отказавшегося выплачивать гонорар [1, л. 74–77, 82–83, 103–104].

С признанием за авторскими обществами права собирать вознаграждение за постановки пьес их членов закончился наиболее острый этап борьбы, однако сама она не прекратилась. В ноябре 1921 г. О.Н. Куприянова сообщила об очередном «недоразумении» с подотделом искусств: не имея возможности отказывать в выплатах формальным порядком, его руководство стало ссылаться на отсутствие средств. Определенные основания к этому имелись: сбор в пользу авторов взимался от валового сбора (определялся вместимостью театра) вне зависимости от фактической посещаемости спектаклей, что при неполных или почти пустых залах делало его выплату затруднительным. Местные власти, а также правление союза «Рабис» предпринимали неоднократные попытки изменить механизм взимания гонорара или уменьшить его размер, посылая соответствующие ходатайства в центр, а также в сами авторские общества [1, л. 184].

Приходилось доказывать необходимость выплат и за исполнение национализированных, согласно декрету Совета народных комиссаров от 26 ноября 1918 г. «О признании научных, литературных, музыкальных и художественных произведений государственным достоянием» [30; 26, л. 5–6], произведений (в частности А.П. Чехова, А.Н. Островского, П.И. Чайковского, А.Г. Рубинштейна), поскольку нахождение последних в общественном достоянии означало не возможность их бесплатного исполнения в театрах, как это часто воспринималось на практике, а лишь переход права от наследников авторов к государству с уплатой отчислений авторским обществам [1, л. 87–91, 97–97 об., 100–101; 31, л. 34–35].

В письме от 21 сентября 1919 г. О.Н. Куприянова сообщила: «…В настоящее время «Отдел искусств» причислен к город[скому] народному образованию под именем «Театр[альной] секции» и председателем назначен учитель В.Н. Гурьянов, кот[орый] сделал распоряжение платить авторские с 1 сентября за каждую неделю из кассы «Театральной секции». Я думаю, что так будет удобнее, и дело наше наладится» [1, л. 100]. Ответственным за выплаты органом теперь стала финансовая подсекция театральной секции внешкольного подотдела Саратовского городского отдела народного образования.

За строчками писем – не только профессиональные вопросы, но и общий фон новой городской жизни, получивший преломление в биографии конкретного человека. К 1918 г. агентское вознаграждение О.Н. Куприяновой составляло единственный стабильный источник ее дохода, и перерывы в поступлении авторских были для нее чрезвычайно чувствительны. Начинаются просьбы о пособии в комитет Общества (письмо от 13 июля 1918 г.) [1, л. 60–60 об., 63], в ноябре того же года она просит направлять корреспонденцию в городской театр, поскольку «с квартиры выселяют в трехдневный срок» [1, л. 64] (в письме от 1 ноября 1919 г. сообщает: «Все время хлопочу, чтобы получить дом…») [1, л. 82–82 об.]. В 1919 – 1921 гг. О.Н. Куприянова проживала в одной из квартир дома № 3 по ул. Армянской [1, л. 75, 225].

Национализация кредитных учреждений сделала невозможным пересылку уже собранных средств банковскими переводами. Пересылка почтой также была сопряжена со значительными рисками: деньги приходилось отправлять небольшими траншами раз в несколько дней [1, л. 12–12 об.].

В начале июля 1919 г. Ольга Николаевна обращается с другой характерной просьбой: «В Саратове окончательно нет бумаги, не пришлете ли мне несколько листков для составления отчета» [1, л. 90]. Осложняли выполнение обязанностей также нестабильная работа почты, задерживавшей доставку или вовсе терявшей корреспонденцию, отсутствие каталогов охраняемых произведений, не выпускавшихся с 1918 г., и периодически возникавшие слухи о ликвидации авторских обществ, а, следовательно, и о несостоятельности их агентов.

Наблюдались и сложности организационного характера, причинами которых был неустроенный фон крайне медленно восстанавливающейся деловой жизни. «Опять из Общества не получаю давно писем. <…> Сарат. нотариус отказался сделать передоверие для некоторых уездных городов, теперь я не знаю, как поступать, а можно бы наладить дело и с уездами, хотя и очень трудно привести все в порядок. Когда в Покровске «Отдел» отказался платить авторские, субагент отказался от дела и я никого не могу отыскать на его место, т. и во многих городах, но т.к. теперь за авторами признали их право и можно бы получить авторские, а нотариус завален работой по пропускам, то потому и не делаем передоверия» [1, л. 137], - писала О.Н. Куприянова.

В новых условиях статус агента сам по себе создавал сложности. Для того чтобы не быть причисленным к «нетрудовому элементу», необходимо было состоять в одном из профессиональных союзов, например, в Союзе работников искусств, входившем по состоянию на июнь 1919 г. в состав Саратовского губернского совета профсоюзов и насчитывавшем более 1600 членов [28, л. 9, 49]. Но получение процента от собранного гонорара вместо заработной платы делало это невозможным. Само агентское вознаграждение финансовые органы также отказывались выдавать агенту без дополнительного распоряжения от правления Общества в Москве [1, л. 97–97 об., 105, 107, 113, 138, 158].

Тем не менее, появившаяся возможность стабильного заработка снова стала привлекать людей. В марте 1919 г. с ходатайством о поручении агентуры в Вольске и уезде в Москву обратился Сергей Николаевич Ягониский, исполнявший аналогичные обязанности в Аткарске до 1915 г. Тогда же у О.Н. Куприяновой появился субагент по Кузнецку [1, л. 78–78 об., 80].

Таким образом, в Саратове, как и по стране в целом, создание нового механизма охраны авторских прав в первые годы существования советской власти проходило постепенно, через этап правового вакуума и конфронтации с местными властями до постепенного формирования регламентированного нормами порядка. Важную роль в этом процессе играли не только декреты, посылаемые из центра, но и локальные практики, зависящие от позиций местных руководителей и авторских обществ.

В заключение следует сказать о том, как сложилась судьба упоминавшихся выше лиц. О.Н. Куприянова выполняла агентские обязанности вплоть до конца 1922 г. В декабре в Москве от нее было получено последнее письмо [1, л. 222–225], других сведений обнаружить не удалось.

Саратовский период в биографии Д.Н. Бассалыго закончился летом 1919 г. После непродолжительной работы в политуправлении Северо-Кавказского военного округа, он переедет в Москву, где будет занимать различные должности в области театра и кинематографии и т.д. [20, с. 768]

В Москве Бассалыго продолжит следить за событиями саратовской культурной жизни. Так, например, в одном из весенних номеров ленинградского театрального еженедельника «Жизнь искусства» была опубликована его рецензия на спектакль «Бурлаки», поставленный в государственном театре им. Н.Г. Чернышевского в прошлом соратником по отделу искусств, режиссером А.И. Каниным [32]. В 1925 г. он войдет в состав комитета по подготовке и проведению празднования 60-летия Саратовского государственного театра им. Н.Г. Чернышевского (1925) [33, с. 12].

Авторские общества также еще возникнут в биографии Д.Н. Бассалыго. Во второй половине 1920-х гг. он станет сотрудником отделения правления Ленинградского общества драматических и музыкальных писателей в Москве, где будет заниматься вопросами организации агентуры, поступлениями авторского гонорара из Москвы и т.п. вопросами [34, л. 1–44].

Некоторые итоги работы в Саратове Д.Н. Бассалыго опубликовал в ряде заметок еще в конце 1910-х – середине 1920-х гг. [35; 36] Много позднее он задумается о том, чтобы написать воспоминания об этом времени. Творческая заявка с предложением подготовки рукописи «Театральный Саратов 1917 – 1919 гг.» и планом будет подана им в 1947 – 1948 гг. в правление Всероссийского театрального общества [37, л. 1–5], однако ни тогда, ни позднее воспоминания так и не будут опубликованы. Машинописный вариант, датированный 1950-м годом, сохранился в фондах Российского государственного архива литературы и искусства [37], копия была передана в 1959 г. в фонды Саратовского областного музея краеведения [7]. Написанные десятилетия спустя после описываемых событий, они, как представляется, не могли не отражать как изменение взглядов автора на описываемые события, так и их текущую оценку другими лицами, связанную с общественно-политической ситуацией в стране, а потому нуждаются в обстоятельном комментарии.

В этой связи следует указать на особую ценность материалов Всероссийского общества драматических писателей и композиторов в фондах РГАЛИ, которая, однако не ограничивается их формально-юридической стороной. Прилагавшиеся к письмам отчеты по агентуре содержат подробности театральной жизни первых лет существования советской власти: информацию о постановках в местных театрах, восстановить которые другим способом часто затруднительно или вовсе невозможно. Так, например, в декабре 1918 г. в Саратове шли следующие пьесы: в Городском театре – «Гувернер» В.А. Дьяченко, «Последняя жертва» и «Гроза» А.Н. Островского, «Огни Ивановой ночи» в переводе В.М. Саблина, «Темное пятно» и «Незримый плод» в переводе С.Ф. Сабурова, в театре Очкина – переводы С.Ф. Сабурова «Пушок», «Нож моей жены» и «Шпанская мушка», «Здесь дают уроки любви» и др., в Общедоступном театре – «Измена» и «Цепи» А.И. Сумбатова, «Лесные тайны» Е.Н. Чирикова, «Горнозаводчик», в театре «Революция»: «На дне» М. Горького, «Василиса Мелентьева» и «Без вины виноватые» А.Н. Островского, «Золушка» Н.И. Собольщикова-Самарина, «Рабыни веселья» В.В. Протопопова и многие другие, в т.ч. значительное количество переводных пьес. Интересны указанные документы и в целях выявления помещений, где проходили в ту пору театральные представления. Например, в Покровске они шли в помещении биржи, электротеатрах «Пробуждение», «Наука и жизнь», в помещении второй женской гимназии, городском саду и в саду железнодорожных служащих, помещении союза железнодорожных служащих [1, л. 16–18].

1. Российский государственный архив литературы и искусства (РГАЛИ). Ф. 675. Оп. 4. Д. 19. Списки сыгранных пьес, ордера на получение авторских гонораров и переписка общества с театральными агентами по охране авторских прав (Саратов и губерния, кроме Царицына и Дубовки) (1917–1922).

2. Собрание узаконений и распоряжений правительства за 1917–1918 гг. М.: Управление делами Совнаркома СССР, 1942. 1483 с.

3. Государственный архив Саратовской области (ГАСО). Ф. Р-494. Оп. 1. Д. 65. Переписка по личному составу, заявления, удостоверения (1918)

4. ГАСО. Ф. Р-494. Оп. 1. Д. 4. Протоколы заседаний президиума отдела искусств (1918–1919)

5. ГАСО. Ф. Р-494. Оп. 1. Д. 5. Протоколы заседаний отдела искусств (1918)

6. ГАСО. Ф. Р-494. Оп. 1. Д. 61. Переписка, связанная с работой отдела (1918)

7. Саратовский областной музей краеведения. НВ 21961. Д.Н. Бассалыго. У истоков советского театра. Ч. 1: Саратовские театральные сезоны 1917 – 1919 гг. (1959)

8. Савельева Е. «Синяя птица» 1918 года // Годы и люди. Вып. 6. Саратов: Приволжское издательство «Детская книга», 1992. С. 173–183.

9. Савельева Е.К. Деятельность Саратовского губернского отдела искусств по реорганизации театрального дела в Саратове в 1918–1919 гг. // Саратовский государственный художественный музей имени А.Н. Радищев: материалы и сообщения. Вып. 6. Саратов, 1993. С. 70–85.

10. Дьяконов В.А. Театральное отражение эпох: саратовские театры XX столетия. Саратов: Приволжское книжное издательство, 2001. 381 с.

11. Водонос Е.И. Очерки культурной жизни Саратова эпохи «культурного взрыва». 1918–1932. Саратов: Бенефит, 2006. 288 с.

12. Зильбер А. Динамика театральной жизни столиц и провинции (на примере Саратова) в контексте Серебряного века. 1914–1920 гг.: дис. … д-ра филол. наук. Бремен, 2007. 319 с.

13. Колозина И.М. Саратовский Отдел Искусств и культурная жизнь города в 1918–1919 гг. // Кубанские исторические чтения: материалы VI Международной научно-практической конференции, Краснодар, 26 июня 2015 года. Краснодар: Краснодарский центр научно-технической информации, 2015. С. 177–183.

14. Самохин А.Н. Государственная политика в области культуры и образования в российской провинции в первые годы советской власти // Проблемы модернизации современного российского государства: сборник материалов VIII Всероссийской научно-практической конференции (г. Стерлитамак, 23–24 мая 2019 года). Стерлитамак, 2019. С. 220–224.

15. Григорьева Н.С. Саратовские диалоги об искусстве 1918 г. // Вестник Саратовской консерватории. Вопросы искусствознания. 2022. № 1. С. 22–27.

16. Шиян Е.В. Театр и культурная политика советской власти в провинции в 1917 – первой половине 1920-х гг. (на примере Саратова) // Общество: философия, история, культура. 2022. № 3. С. 154–158.

17. Шашкина М.Н. Саратовцы на страницах «Моих воспоминаний» князя С.М. Волконского (заметки читателя-архивиста) // История и архивы. 2024. Т. 6. № 2. С. 59–79.

18. Морван А. Отец ТЮЗа и Дома кино // Общественное мнение. 2013. № 12. С. 36-37.

19. Морван А. Цирюльник революции // Общественном мнение. 2017. № 11–12. URL: https://om-saratov.ru/publikacii/25-december-2017-i56460-cirulnik-revolucii (дата обращения: 30.09.2025).

20. Гращенкова И.Н. Киноантропология XX/20. М.: Издательство «Человек», 2014. 896 с.

21. Ханецкий В.Е. Отзвучавшее... / ред.-сост. Н.В. Королевская. Саратов: Саратовская государственная консерватория им. Л.В. Собинова, 2017. 656 с.

22. РГАЛИ. Ф. 2680. Оп. 1. Д. 19. Справка, выданная Канцелярией проректора Московского Университета Д.Н. Бассалыго о слушании им курса юридического факультета (1910–1912)

23. ГАСО. Ф. Р-494. Оп. 1. Д. 47. Переписка о деятельности отдела и личном составе. Список служащих отдела. Удостоверения служащих. Список театров и кинотеатров (1918)

24. Государственный архив новейшей истории Саратовской области (ГАНИСО). Ф. 605. Оп. 1. Д. 55. Переписка с губернским отделом народного образования по организационным вопросам и о кадрах (1918)

25. ГАНИСО. Ф. 1388. Оп. 1. Д. 9. Списки коммунистов и сочувствующих партии (1919)

26. ГАСО. Ф. Р-494. Оп. 1. Д. 44. Переписка и сведения о деятельности Саратовского губернского отдела искусств и подведомственных ему учреждений об издательстве журнала «Художественные известия», организации детской драматической студии, декрет Совнаркома о научных, литературных, музыкальных и художественных произведениях (1918)

27. ГАСО. Ф. Р-494. Оп. 1. Д. 59. Переписка, связанная с работой отдела. Удостоверения (1918)

28. ГАНИСО. Ф. 27. Оп. 1. Д. 291. Списки членов губернского, городского и уездных исполкомов, других советских органов, членов коммунистического Союза студентов и профсоюзов губернии (1919)

29. ГАНИСО. Ф. 605. Оп. 1. Д. 209. Списки пропагандистов и лекторов Саратовской партийной организации (1918)

30. Декрет Совета народных комиссаров от 26 ноября 1918 г. «О признании научных, литературных, музыкальных и художественных произведений государственным достоянием» // Известия ВЦИК. 1918. № 263. 1 декабря.

31. ГАСО. Ф. Р-456. Оп. 1. Д. 37. Протоколы заседаний коллегии и президиума отдела народного образования; доклады и переписка о работе кинематографов и театров (1918–1920)

32. Бассалыго Дм. [Рецензия на спектакль Б.П. Баркова-Бурлака «Бурлаки»] // Жизнь искусства. 1926. № 10. С. 18.

33. Саратовский государственный театр им. Н.Г. Чернышевского. 1865-1925 / Отв. ред. К.И. Панков. Саратов: Юбилейный комитет, [1926]. 34 с.

34. РГАЛИ. Ф. 675. Оп. 2. Д. 45. Личное дело Бассалыги Дмитрия Николаевича (1925–1929)

35. Бассалыго Дм. Обзор деятельности Саратовского отдела искусств // Годовщина социальной революции в Саратове. Саратов, 1918. С. 66–76.

36. Бассалыго Дм. Как проводилась национализация театров в Саратове // Саратовский государственный театр им. Н.Г. Чернышевского. 1865–1925. Саратов: комитет по празднованию 60-летнего юбилея Саратовского государственного театра им. Н.Г. Чернышевского, [1926]. С. 21–22.

37. РГАЛИ. Ф. 2680. Оп. 1. Д. 2. Бассалыго Д.Н. Творческая заявка в Правление ВТО с предложением написать книгу «Театральный Саратов 1917-1919 гг.» (1947–1948)