сотрудник с 01.01.2019 по настоящее время
Волгоград, Волгоградская область, Россия
ВАК 12.00.10 Международное право; Европейское право
ВАК 12.00.12 Криминалистика; судебно-экспертная деятельность; оперативно-розыскная деятельность
ВАК 12.00.14 Административное право; административный процесс
УДК 34 Право. Юридические науки
ГРНТИ 10.11 История политических и правовых учений
ГРНТИ 10.07 Теория государства и права
ОКСО 40.04.01 Юриспруденция
ББК 661 История политической мысли
ББК 60 Общественные науки в целом
BISAC LAW000000 General
В статье анализируются взгляды знаменитого британского философа-утилитариста Дж.Ст. Милля на форму правления в государстве Нового времени. Сделан обоснованный вывод, что для него не было принципиальной разницы между монархией и республикой, при наличии в стране выборного представительного органа с правом контроля над органами исполнительной власти.
Дж.Ст. Милль, народное представительство, утилитаризм, форма правления
Государственно-правовые идеи выдающегося английского мыслителя Джона Стюарта Милля (1806-1873) представляют интерес не только потому, что он «самый видный представитель утилитаристской этики в новейшей литературе»[2, с. 168], но и потому, что сам он был действующим политиком (депутатом Британского парламента, членом либеральной партии). Дж.Ст. Милль смог совместить кабинетные размышления философа и экономиста-теоретика с практической политической деятельностью. Таким образом, его взгляды на государство и право представляют интересную и, несколько причудливую смесь воззрений философа-утилитариста, классического английского либерала-интеллектуала и британского империалиста, хотя, по мнению А.В. Воеводского, либерального направления[1, с. 64]. Как известно, Дж.Ст. Милль был горячим сторонником колонизации, оправдывая это необходимостью, чтобы «более образованные народы» управляли «варварскими и менее образованными»[4, с. 330-360]. По его мнению, «свободные государства, как и всякие другие, могут иметь владения, приобретенные завоеванием или посредством колонизации, и наша страна представляет самый крупный пример этого рода в новейшей истории»[4, с. 330]. Также он «считается одним из создателей такого привычного «инструмента» современной политической риторики, как понятие «социальная справедливость»[5, с. 135]. При этом многие его политико-правовые идеи были и остаются востребованными в западноевропейской политологии и философии права, а также вызывают интерес среди отечественных юристов.
Рассуждая о происхождении государства и права, Дж.Ст. Милль явно преуменьшает значение объективных факторов, указывая, что «политические учреждения (как не забывается по временам эта истина), дело людей и одолжены своим происхождением и существованием человеческому произволу»[4, с. 4]. Акцентирование внимания, прежде всего, на разнообразные субъективные моменты («человеческий произвол») позволяет ему, как утилитаристу, в дальнейшем рассуждать о «правильной» и «неправильной» организации государственной власти, о «моральном» и «аморальном» воздействии ее на общество. При этом, как обоснованно указывает А.В. Тавадова, «Милль настойчиво критикует концепцию общественного договора, поскольку никакой принудительный договор не может привести к благим последствиям»[6, с. 43].
При этом одно из важных мест в политико-правовых воззрениях Дж.Ст. Милля отведено форме правления. Вслед за многими государствоведами, он признает, что «настоящие функции правления не суть что-либо определенное, но бывают различны в различных состояниях общества, и гораздо обширнее в его неразвитом состоянии, чем в развитом»[4, с. 18]. Данное утверждение может рассматриваться двояко: в теоретическом значении оно вполне справедливо, однако, в практическом политическом смысле, вызывает вопрос о том кто и как определяет степень «развитости общества».
Рассматривая эпоху кризиса Римской Республики в I в. до н.э., Дж.Ст. Милль писал: «Установление деспотизма цезарей было большим благодеянием для всего современного поколения. Деспотизм прекратил междоусобные войны, уменьшил в значительной степени грабежи и тиранию преторов и проконсулов; смягчил нравы»[4, с. 112]. Действительно, сильная власть римских императоров позволила восстановить нормальные условия функционирования и развития общества.
Справедливо оценивая исторический опыт многих народов, Дж.Ст. Милль отмечал: «Можно принять за политическую истину, что посредством неограниченной монархии скорее, чем посредством представительного правления могут многочисленные и мелкие политические единицы сплавиться в один народ, с сознанием своего единства, с достаточным разнообразием интересов, чтобы занять и разместить как должно всю массу общественных и политических дарований, какая есть в населении»[4, с. 69]. Следовательно, можно предположить и обратный процесс: если в большом и многонациональном государстве ликвидировать сильную центральную власть, то оно распадется на прежние, относительно мелкие политические единицы.
Как очень многие мыслители XIX века, свято верящие в теории социального прогресса, Дж.Ст. Милль указывал: «У нас есть основание привести к двум видам те качества, какими может обладать какая-либо форма правления. Во-первых, в какой мере она способствует общему духовному развитию народа, разумея под этим выражением развитие умственное, развитие нравственное и развитие практической деятельности; во-вторых, в какой мере совершенства эта форма способна организовать умственные, нравственные и деятельные силы, уже существующие, чтобы помощью их вести с наибольшим успехом общественное дело»[4, с. 34-35]. При всей внешней привлекательности данного рассуждения, следует задуматься, что должно быть объективным показателем «наибольшего успеха». Представляется, что в данном контексте его утверждение больше похоже на выпад против оппонентов в политической полемике, чем на научно обоснованный вывод.
Вполне можно согласиться с мнением Дж.Ст. Милля, о том, что «законы о собственности, например, правила о судебных доказательствах и судопроизводства, система налогов и финансовое управление, не должны бы непременно разниться в различных правлениях»[4, с. 36]. Следовательно, основной перечень отраслей права, обеспечивающих реализацию и защиту важнейших прав человека (жизнь, свободу, собственность) мало зависит от формы правления в конкретной стране, при условии признания юридического равенства граждан (подданных) и форм собственности.
Между тем, «если мы спросим себя, – указывает Дж.Ст. Милль, – от каких причин и условий зависит хорошее правление, как в его самом обыкновенном, так и в самом обширном смысле, то найдем, что главное из них, превосходящее все другие, лежат в качестве лиц, составляющих общество, для которых то правление существует»[4, с. 29-30]. Действительно, история многих государств дает нам разнообразные примеры, когда население оказывалось не готовым к адекватному восприятию, как глобальных реформ, так и отдельных нормативных актов. В результате в обществе наблюдались такие явления как правовой нигилизм, правовой инфантилизм, общественная апатия и политический абсентеизм.
Будучи принципиальным сторонником парламентаризма, Дж.Ст. Милль понимал, что формирование центральных выборных органов с правом законодательной власти невозможно сразу и везде. «Представительная форма, – писал он, – …, должна почитаться неудовлетворительною во всех тех случаях, где нельзя ожидать от нее прочного существования; это бывает, когда нет тех трех условий…: 1) чтобы народ был согласен ее принять, 2) чтобы народ имел желание и способность совершить все необходимое для ее сохранения, 3) чтобы он имел желание и способность выполнять обязательства и отправлять обязанности, какие она на него налагает»[4, с. 60-61]. При этом, не совсем понятно, каким образом можно выяснить реальное мнение народа и, самое главное – когда появляется искреннее желание населения выполнять обязательства и нести обязанности.
Как истинный утилитарист, Дж.Ст. Милль указывал, что «мы можем принять за один из критериумов хорошего правления – его способность увеличивать сумму хороших качеств в управляемых, взятых вместе или отдельно»[4, с. 32]. Следовательно, главным показателем успешности государственной власти следует считать рост благонравия и добропорядочности населения. Нельзя не согласиться с таким подходом, особенно если усиление этих качеств в обществе будет отражаться в снижении правонарушений различного характера.
Являясь убежденным либералом, Милль утверждал, что «не трудно доказать, что идеально лучший образ народного правления будет такой, в котором верховная власть, или право государственного контроля, принадлежит всему обществу, в котором кроме того, каждый гражданин не только имеет голос в управлении, но может еще хотя по временам, участвовать в действительном управлении страны, лично отправляя различные общественные должности местные или государственные»[4, с. 45], проявляя себя сторонником демократии в самом широком смысле этого слова, Но при этом он совершенно справедливо отмечал: «к чему служит самая широкая система народного представительства, если избиратели не заботятся выбрать лучшего члена парламента, но выбирают того, кто больше потратит денег для своего избрания»[4, с. 30]. Следует добавить, что чаще вина в этом лежит не столько на самих избирателях, сколько на разнообразных средствах массовой информации, которые за деньги рисуют привлекательные образы кандидатов. В свою очередь и качество депутатского корпуса в любой стране, как правило, оставляло желать лучшего. «Каким образом будет хорошо действовать представительное собрание, – спрашивал читателя Дж.Ст. Милль, – если его члены могут быть подкуплены, если их раздражительность, несдерживаемая ни общественной дисциплиной, ни самообладанием делает их неспособными к покойному обсуждению дела и доводит их до схваток в стенах парламента, и даже до стрельбы»[4, с. 30]. Стоит обратить внимание, что для него было вполне уместно уравнять коррупцию депутатов и их несдержанность, как одинаковые проблемы для законотворческого процесса. Таким образом, возникает противоречие между «идеальным образом» и реалиями народного правления, когда важные вопросы государственного управления решают люди малоподготовленные для этого и часто не представляющие себе всех последствий принятых решений, как на избирательном участке, так и в зале заседаний.
Несмотря на данное противоречие, «представительное устройство, – по мнению Дж.Ст. Милля, – есть одно из удобнейших средств свести под одно знамя лучшее, что есть в обществе по уму и честности, свести в одно место доблестнейших его членов и дать им значение большее, чем бы они имели при всякой другой организации; хотя и при всяком другом устройстве влияние таких людей есть источник всякого добра»[4, с. 34]. При этом можно только надеяться, что подобного рода идиллическая картина (избиратели будут вдумчиво, ответственно и объективно подходить к выбору депутатов, а те в свою очередь будут образцами ума и честности) когда-нибудь воплотится в жизнь.
Характеризуя роль парламента, Дж.Ст. Милль отмечал: «сущность представительного правления состоит в том, что весь народ, или значительная его доля, посредством своих депутатов, избираемых периодически, держит в руках высшую власть контроля»[4, с. 77]. Данное утверждение вполне укладывается в классическое определение схемы разделения власти на законодательную, исполнительную и судебную ветви. При этом парламент, как выборный и представительный орган, будет и создавать законы, и контролировать исполнительные органы, как по части соблюдения законов, так и по части добросовестного исполнения бюджета. Однако, Дж.Ст. Милль, как и многие либералы, был сторонником господства парламента над другими ветвями власти. «Сущность представительного правления, – писал он, – требует, чтобы действительный перевес в делах государства был в руках представителей народа»[4, с. 80]. При этом его не смущает, что «представители народа» это живые люди, со своими недостатками и проблемами.
Между тем он сам вполне обоснованно отмечал, что «следует также помнить, что политический механизм ее действуем сам собою. Он как делается людьми, так и работает при помощи людей и даже очень обыкновенных. Он требует не только простого допущения, но деятельного содействия, и должен быть приноровлен к способностям и качествам людей в данную минуту»[4, с. 5]. Следовательно, орган народного представительства в конкретное время, в конкретной стране, должен иметь столько полномочий, сколько соответствует уровню политического развития и гражданской ответственности, как избирателей, так и политиков.
Тем более, что человеческая природа такова, что как отмечал Дж.Ст. Милль, «люди желающие получить блага, которыми пользуются другие, и при том, желающие добиться их, не прилагая с своей стороны никаких усилий, постоянно или ропщут на судьбу, которая не делает для них того, чего они сами не хотят для себя сделать, или изливают свою ненависть в упреках счастливцам»[4, с. 52]. Следовательно, подобные избиратели легко попадутся «на удочку» популистов, увлеченно критикующих правительство; а подобные парламентарии легко превратятся в коррупционеров. Можно согласиться с Н.В. Кудрявцевым, отмечавшим: «Как и многие мыслители утилитарно-рационалистского направления, Милль справедливо оценивал недостатки современной ему системы управления, но при построении своих собственных проектов он словно переставал иметь в виду непосредственный политический процесс, заменяя его жесткой схемой, а в поступках людей замечать очевидную иррациональность, желая видеть в качестве избирателей логические вычислители наибольшей пользы для общества»[3, с. 73].
Надо признать, что Дж.Ст. Милль признавал, что «настоящее назначение представительного Собрания не управление государством, к чему оно совершенно не способно, а поверка этого управления; оно обязано проливать на него свет гласности; давать ему возможность объяснится и оправдаться во всех сомнительных случаях»[4, с. 95]. То есть мыслитель вновь подчеркивал законодательный и контрольный характер власти парламента. При этом выступал против права представительного органа назначать министров, считая, что «как только Собрание получит власть назначать и держать министров, то их сила становится его силой, и тогда оно может дать ее министру слишком нерасчетливо и в слишком неопределенном размере»[4, с. 100]. Это опасение вполне справедливо, причем размер наделяемой власти может оказаться как больше, так и меньше необходимого.
Дж.Ст. Милль особо подчеркивал, что «очень важное условие для хорошего управлении при народном представительстве заключается в том, чтобы лица, которым поручается исполнительная власть, не назначались по народному избранию, ни самим народом, ни чрез его представителей»[4, с. 258]. Помимо уже сказанного выше, такая ситуация может привести к появлению министров-популистов, которые не смогут решать стратегические задачи, стоящие перед страной, опасаясь лишиться поддержки депутатов парламента и, как следствие, – своей должности.
Будучи философом-утилитаристом, признавая несовершенство человеческого общества, Дж.Ст. Милль обоснованно указывал, что «положительное зло и опасности представительного правления … приводятся к двум причинам: одна из них общее невежество и неспособность, или, говоря более умеренным языком, недостаточность умственных дарований в контролирующем Собрании, другая, если корпорация находится под влиянием, несовместимым с общим благом»[4, с. 101]. В сущности, эти недостатки могут полностью перечеркнуть положительные свойства парламентского правления. Тем более, что, «мы все знаем, – писал он, – какие благовидные предлоги можно придумать для прикрытия несправедливости, будто бы необходимой для блага массы»[4, с. 116]. Его нельзя упрекнуть в наивности и политической неопытности, он прекрасно разбирался в межпартийной борьбе, в технологии парламентских дебатов и в способах дискредитировать идеи и предложения своих оппонентов.
Дж.Ст. Милль открыто признавал, что «в демократии, как и в других формах правления, наибольшие опасности кроются в зловещих интересах сословия, держащего высшую власть; эта опасность состоит в том, что законодательство и управление будут стремиться к осуществлению выгод господствующего сословия в ущерб целому обществу»[4, с. 117]. Таким образом, он признавал, что взаимоотношения элиты и населения, в сущности, не зависят от формы правления. Но при этом парламентская система с выборными депутатами создает иллюзию, что все законы принимают представители народа, а управление страной осуществляется от его имени. Он справедливо указывал: «В нынешних демократиях (то есть Великобритания, США – И.Т.) не только нет общей равноправности, а напротив, существует систематическая неравноправность в пользу господствующего класса»[4, с. 121]. В связи с этим возникает вопрос – зачем называть их «демократиями»? Не было бы честнее назвать сформировавшиеся системы – «олигархическим правлением». Однако, в качестве решения проблемы неравноправности, он настаивал, чтобы раз «большинство избирателей должно иметь и большинство представителей, но и меньшинство избирателей должно иметь своих. Пропорционально они должны иметь такое же представительство, как и большинство»[4, с. 122]. С позиции идеальной концепции народного представительства XIX века данная идея представляется очень хорошим и политически оправданным. Однако государственно-правовой опыт ХХ века (особенно приход национал-социалистов к власти в Германии) показал, что такой подход чреват серьезными опасностями. Недаром, сначала в Основном законе ФРГ 1949 года, а затем и в конституциях других стран, где практикуется пропорциональная система выборов по партийным спискам, предусмотрен «барьер» в несколько процентов голосов избирателей. Как известно, это необходимо, чтобы не допустить в парламент представителей радикального меньшинства, существующего в каждом обществе, которые бы стали использовать парламентскую трибуну для расширения своей электоральной базы путем демагогии и деструктивной критики.
Будучи депутатом Палаты общин Британского Парламента в течение нескольких лет, Дж.Ст. Милль утверждал, что «необходимо, чтобы избиратели выбрали представителя из лиц умнее себя, и соглашались подчиняться его высшему уму»[4, с. 228-229]. Столь «скромное» утверждение связано с тем, что он открыто писал: «Я считаю столь важным, чтобы учреждения страны предоставляли большее влияние мнению образованных классов пред необразованными. Кроме того я требую предоставления большего числа голосов доказанному превосходству образования, хотя бы для того, чтобы влиять на общественные чувства»[4, с. 230]. Таким образом, наблюдается характерная для многих либеральных деятелей того времени, черта признавать право представлять народ только людям своего круга, искренне полагая, что остальные этого недостойны. Как справедливо отметил Н.В. Кудрявцев, «Милль отстаивает необходимость всеобщего избирательного права, но дальше вступают в действие его стремление оградить английское общество от господства масс»[3, с. 65].
Важной проблемой представительных органов всех уровней является вопрос о праве избирателей давать наказы депутатам и отзывать их. По мнению Дж. Ст. Милля, «до тех пор, пока избиратели будут совершенно свободны подавать голос так, как хотят, или вовсе не подавать его, до тех пор никто не может им помешать предлагать избираемому условия, какие они найдут для себя нужными. Отказывая в выборе тем, которые не захотят всегда соглашаться со всеми их мнениями, и даже, по их желанию, советоваться с ними по всем предметам важным и непредвиденным, они могут обратить своих представителей в простых поверенных или обязать их честью тотчас же подать в отставку, как только им это положение не понравиться»[4, с. 222 – 223]. Нет сомнений, что такое положение вполне допустимо и реально в небольших населенных пунктах, где все депутаты представительного органа являются местными жителями и хорошо знакомы большинству населения. Однако, депутаты парламента, избираемые по округам численностью в десятки тысяч человек, скорее всего не смогут в равной степени удовлетворять запросам всех избирателей, и последним, в свою очередь, нелегко будет объединиться для недопущения повторного избрания действующего депутата. Следовательно, данное положение может быть только благим пожеланием.
Итак, проанализировав взгляды выдающегося философа-утилитариста Дж.Ст. Милля на форму правления, можно сделать ряд выводов. Он считал, что форма правления зависит от уровня развития общества и от конкретных задач, стоящих перед государственной властью и обществом. Воззрения Дж.Ст. Милля формировались и развивались в период веры большинства мыслителей в неизбежный социальный прогресс, в авторитет науки и образования, что привело к идеализации им определенных политических институтов. Образцом правления для него выступает представительная демократия, в которой парламенту предоставляется право издания законов и, что особенно важно, право контроля над органами исполнительной власти. В этом случае вопрос о внешнем оформлении получения власти главой государства (монархия или республика) для Милля не является принципиальным. При этом он понимает и принимает недостатки парламентаризма (низкий уровень образованности и ответственности избирателей и депутатов, возможность коррупции). В качестве средства исправления этих проблем он предлагает установить избирательные преимущества образованных людей над остальными и ввести некие квоты для представителей меньшинства. В целом, надо признать, что его утилитаристские политические идеи, представляют определенный интерес для теории и практики государственно-правового развития России и других стран.
1. Воеводский А.В. Роль античного наследия в осмыслении имперского опыта Британии Джеймсом Миллем // Шаги-Steps. 2018. Т. 4. № 2. С. 56 - 67.
2. Карев Н.И. Мысли об основах нравственности. СПб.: Тип. М.М. Стасюлевича, 1895. 118 с.
3. Кудрявцев Н.В. Викторианские представления о демократизации общества: избирательный проект Джона Стюарта Милля // Труды кафедры Нового и Новейшего времени. 2007. № 1. С. 56 - 77.
4. Милль Дж. Ст. Размышления о представительном правлении. СПб.: Издание Яковлева, 1863. - 361 с.
5. Прокофьев А.В. Понятие «социальная справедливость» в трудах Дж. С. Милля // Историко-философский ежегодник. 2010. № 2009. С. 135 - 155.
6. Тавадова А.В. Между Джоном Стюартом Миллем и Алексисом де Токвилем: две концепции свободы // Вестник Московского университета. Серия 18. Социология и политология. 2016. Т. 22. № 2. С. 38 - 61.
